Школьный тур олимпиады по литературе
5 класс
Кто из героев сказок А.С. Пушкина умер от
жадности
отравления
восхищения
нарушения обещания
Вот зашифрованное послание, обращенное к вам как хороший жизненный совет. Займитесь дешифровкой и прочтите сказочный урок А.С. Пушкина.
«_ _а_ _а _ ож_, _а в _е_ _а_е_!
О_ _ ым _о_о_ _ а _ _ _ о_»
В каких национальных мифах и сказаниях Солнце является божеством? Почему?
Кому из литературных или сказочных героев принадлежат следующие предметы? Назовите героя, произведение и автора.
разбитое корыто
чудесный горшочек с бубенчиками
говорящее чудесное зеркало
острый сверкающий нож и меховая муфточка
дохлая кошка
черевички
сабля и ранец
Перед вами стихотворение «Книги в красном переплете» русского поэта XX века Марины Ивановны Цветаевой. Попробуйте объяснить, что испытывает автор этих строчек, почему детство называется «золотыми временами», раем? Какую роль в этом играют книги? Почему литературные герои названы друзьями? Из каких произведений эти герои и кто их автор?
Давайте поиграем в буриме – напишем стихотворение, используя заданные рифмы. Признаемся, что рифмы взяты из стихотворения русского поэта М.Ю. Лермонтова.
Безумный - шумный
Гранит – покрыт
Родится – промчится
Герой – покой
Марина Цветаева
^ КНИГИ В КРАСНОМ ПЕРЕПЛЕТЕ
Из рая детского житья
Вы мне привет прощальный шлете,
Неизменившие друзья
В потертом, красном пререплете.
Чуть легкий выучен урок,
Бегу тот час же к вам, бывало,
- Уж поздно!- Мама, десять строк!...-
Но, к счастью, мама забывала.
Дрожат на люстрах огоньки...
Как хорошо за книгой дома!
Под Грига, Шумана и Кюи
Я узнавала судьбы Тома.
Темнеет, в воздухе свежо...
Том в счастье с Бэкки полон веры.
Вот с факелом Индеец Джо
Блуждает в сумраке пещеры...
Кладбище... Вещий крик совы....
(Мне страшно!) Вот летит чрез кочки
Приемыш чопорной вдовы,
Как Диоген, живущий в бочке.
Светлее солнца тронный зал,
Над стройным мальчиком - корона...
Вдруг - нищий! Боже! Он сказал:
"Позвольте, я наследник трона!"
Ушел во тьму, кто в ней возник.
Британии печальны судьбы...
- О, почему средь красных книг
Опять за лампой не уснуть бы?
О золотые времена,
Где взор смелей и сердце чище!
О золотые имена:
Гекк Финн, Том Сойер, Принц и Нищий!
6 класс
Назовите произведения, в названии которых упоминаются дети или их имена, не забудьте указать авторов.
О каком русском поэте идет речь в этом описании?
Он был сыном помещика и пленной турчанки, другом великого русского поэта и воспитателем цесаревича; стал известным поэтом, рассказав в стихотворении о событиях Отечественной войны 1812 года, он любил все таинственное и романтической, о чем писал в своих стихотворениях и балладах.
В каком году были написано стихотворение А.С. Пушкина, строчки из которого приведены ниже? Свой ответ обоснуйте и объясните, чем стал для поэта Лицей.
^ Всему пора: уж двадцать пятый раз
Мы празднуем Лицея день заветный.
Приведите по одной строчке из разных стихотворений, в которых употребляются слова небо (небеса), солнце, Россия (Русь).
Какое впечатление производит на вас стихотворение ^ Николая Гумилева «На полярных морях и на южных…»? Каким рисуется образ капитанов? Каковы их жизненные цели и чем они готовы заплатить за их достижение? При помощи каких деталей возникает образ эпохи времен географических открытий? Как в стихотворении отражен главный конфликт и кто с кем вступает в борьбу? Символом чего является море и благодаря чему в тексте возникает настроение энергии и движения?
Сочините стихотворение, используя следующие рифмы:
звонко – ребенка
родится – стремится
шумящий – блестящий
дыханье – преданья
Николай Гумилев
На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто отведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий, -
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь.
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса, -
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд,
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,
Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?
О творчестве какого русского писателя идет речь в приведенном отрывке из книги Юрия Айхенвальда? Свой ответ обоснуйте, объяснив, что помогло вам узнать имя писателя.
Страшные сказки о жизни рассказал нам … потому и жизнь сама страшна, как страшна показалась «освещенная церковь ночью с мертвым телом и без души людей», - церковь, дом незаселенный, площадь пустоты. И, быть может, пугает все пустое, которого недаром боится природа, и не оттого ли жутко на свете, что смешные люди, призраки, имеют душу, ничем не заполненную, душу мертвую? От смешного до страшного – один шаг.
Назовите произведение А.С. Пушкина, в финале которого звучат приведенные ниже строки, и объясните, символом чего станет Диканька в цикле повестей другого русского писателя.
^ Цветет в Диканьке древний ряд
Дубов, друзьями насажденных;
Они о праотцах казненных
Доныне внукам говорят.
Назовите время и исторические события, описанные в следующих произведениях: «Песня о купце Калашникове» М.Ю. Лермонтова, «Полтава» А.С. Пушкина, «Тарас Бульба» Н. В. Гоголя, «Спартак» Р. Джованьоли.
Кто изображен в этом описании?
В детстве он стал свидетелем восстания Пугачева и чуть не погиб, так как его отец был помощником коменданта Яицкой крепости; в жизни был забиякой и драчуном, участником многих литературных бунтов, обжорой и лентяем, но блестяще образованным человеком; известность приобрел в жанре, известном с античности, придав ему русский национальный колорит; его часто называли «дедушкой»; ему поставлен памятник в Летнем саду в Петербурге и на Патриарших прудах в Москве в окружении его героев.
Поразмышляйте над стихотворением «Читатель» русского поэта XX века Анны Ахматовой. Охарактеризуйте образы поэта и читателя. Какую роль играют образы сцены и рампы? Почему читатель – «клад»? как возникает контакт между поэтом и читателем?
Сочините 1-2 парадоксальных строфы, продолжив балладу французского средневекового поэта Франсуа Вийона:
^ От жажды умираю над ручьем,
Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя,
Куда бы ни пошел – везде мой дом,
Чужбина мне страна моя родная.
Ахматова А. А.
Читатель
Не должен быть очень несчастным
И главное скрытным. О нет! -
Чтоб быть современнику ясным,
Весь настежь распахнут поэт.
И рампа торчит под ногами,
Все мертвенно, пусто, светло,
Лайм-лайта холодное пламя
Его заклеймило чело.
А каждый читатель как тайна,
Как в землю закопанный клад,
Пусть самый последний, случайный,
Всю жизнь промолчавший подряд.
Там все, что природа запрячет,
Когда ей угодно, от нас.
Там кто-то таинственно плачет
В какой-то назначенный час.
И сколько там сумрака ночи,
И тени, и сколько прохлад.
Там те незнакомые очи
До света со мной говорят.
За что-то меня упрекают
И в чем-то согласны со мной...
Так исповедь льется немая.
Беседы блаженнейший зной.
Наш век на земле быстротечен
И тесен назначенный круг.
А он неизменен и вечен -
Поэта неведомый друг.
8 класс
Произведение
Борис Годунов
Хаджи Мурат
Персиваль, или Повесть о Граале
Жанры: 1. Романтическая поэма; 2. Историческая трагедия; 3. Историческая повесть; 4.Рыцарский роман.
Напишите, как в церковнославянском языке звучат слова: лоб, глаз, щека, жизнь, слово.
Объясните значение и происхождение выражений: дары данайцев, «а ларчик просто открывался», «а король-то голый», «а Васька слушает да ест», «птенцы гнезда Петрова».
Кто здесь описан?
Выходец из семьи ирландских художников, морской хирург, спортсмен, увлекающийся боксом; потерявший во время Первой мировой войны почти всех родственников, в связи с чем ставший поборником спиритизма, потративший на это четверть миллиона фунтов; изобретатель бронежилета; автор серии детективных рассказов с одним главным персонажем (ему до сих пор пишут письма по официальному адресу), на его надгробии вырезаны слова эпитафии: «Верен, как сталь, прям, как клинок».
Дайте сопоставительный анализ стихотворений А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова с одинаковым названием «Узник».
Напишите статью «Эпитет» для литературоведческого словаря. Не забудьте привести примеры.
^ А.С. Пушкин
Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном,
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно.
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер... да я!...»
^ М.Ю. Лермонтов
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.
Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далеко,
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
Скачет, весел и игрив,
Хвост по ветру распустив...
Одинок я - нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем;
Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.
9 – 11 класс
Предлагается выполнить один из вариантов задания.
Проведите сравнительный анализ стихотворений.
А.Ахматова «Перед весной бывают дни такие…»
М.И. Цветаева «Сини подмосковные холмы…»
А.С. Пушкин «Во глубине сибирских руд…»
А. Блок «Приближается звук. И, покорна щемящему звуку…»
Н.М. Рубцов «В минуты музыки печальной…»
Комплексный анализ эпического произведения.
А.А. Бестужев – Марлинский «Часы и зеркало»
А.П. Чехов «Счастье»
В.В. Набоков «Случайность»
Напишите статью для словаря литературоведческих терминов.
Речевая характеристика героя
Психологизм в литературе
Контекст
Сделайте историко-культурный комментарий к фрагменту текста художественного произведения.
А.С. Грибоедов «Горе от ума»
Л.Н. Толстой «Война и мир»
А.А. Ахматова «Реквием»
^ Тексты для проведения олимпиады
Сравнительный анализ
А.Ахматова
Н. Г. Чулковой
Перед весной бывают дни такие:
Под плотным снегом отдыхает луг,
Шумят деревья весело-сухие,
И теплый ветер нежен и упруг.
И легкости своей дивится тело,
И дома своего не узнаешь,
А песню ту, что прежде надоела,
Как новую, с волнением поешь.
1915
^ М.И. Цветаева
Сини подмосковные холмы,
В воздухе чуть теплом - пыль и деготь.
Сплю весь день, весь день смеюсь, - должно
Выздоравливаю от зимы.
Я иду домой возможно тише:
Ненаписанных стихов - не жаль!
Стук колес и жареный миндаль
Мне дороже всех четверостиший.
Голова до прелести пуста,
Оттого что сердце - слишком полно!
Дни мои, как маленькие волны,
На которые гляжу с моста.
Чьи-то взгляды слишком уж нежны
В нежном воздухе едва нагретом...
Я уже заболеваю летом,
Еле выздоровев от зимы.
10 класс
^ А.С. Пушкин
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут -- и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.
^ Ф. И. Тютчев
Вас развратило Самовластье,
И меч его вас поразил, -
И в неподкупном беспристрастье
Сей приговор Закон скрепил.
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена -
И ваша память от потомства,
Как труп в земле, схоронена.
О жертвы мысли безрассудной,
Вы уповали, может быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить!
Едва, дымясь, она сверкнула,
На вековой громаде льдов,
Зима железная дохнула -
И не осталось и следов.
1826, не ранее августа
11 класс
^ Александр Блок
Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,
Молодеет душа.
И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,
Снится - снова я мальчик, и снова любовник,
И овраг, и бурьян.
И в бурьяне - колючий шиповник,
И вечерний туман.
Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,
Старый дом глянет в сердце мое,
Глянет небо опять, розовея от краю до краю,
Жизнь и горе отдам,
Хоть во сне, твою прежнюю милую руку
Прижимая к губам.
^ Николай Рубцов
В минуты музыки печальной
И шум порывистых берез,
И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей...
Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.
Но все равно в жилищах зыбких -
Попробуй их останови!-
Перекликаясь, плачут скрипки
О желтом плесе, о любви.
И все равно под небом низким
Я вижу явственно, до слез,
И шум порывистых берез.
Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чем...
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чем.
^ Анализ прозаических текстов
9 класс
1966>^ А. Бестужев-Марлинский Часы и зеркало
(Листок из дневника)
Куда прикажете? - спросил мой Иван, приподняв левой рукою треугольную шляпу, а правой завертывая ручку наемной кареты.
К генеральше S.! - сказал я рассеянно.
Пошел на Морскую! - крикнул он извозчику, хватски забегая к запяткам. Колеса грянули, и между тем как утлая карета мчалась вперед, мысли мои полетели к минувшему.
Сколько приятных часов провел я у генеральши S.!.. Милая дочь, умное общество, занимательная беседа, приветливое обхождение, прекрасная дочь… Ах, Боже мой, да это повторение! - поневоле приходится начинать и заключать ею - она была душой, а может, и предметом всего этого! Чад большого света не задушил в ней искренности, придворные блестки сверкали только на ее платье, но ее остроумие не имело в них надобности. Весела без принуждения, скромна без жеманства, величава без гордости, она привлекала сердце очами и обворожала умы словом. Самые обыкновенные вещи, ею произносимые, принимали особую жизнь от чувства или мысли, выраженных лицом, от намека в одушевленных звуках голоса. Никто лучше ее не умел сливать светскую ветреность с сердечною мечтательностию и, храня строгий этикет модных приличий, повелевать меж тем модою - и отлично. Всегда окружена роем комаров - остроумцев, щеголей,- мотыльков и шпанских мух - богачей, она одна как будто не замечала ни приветов, ни воздыханий, ни взоров, ни вздоров, которыми ее осыпали. Стрелы паркетных купидонов отражала она своим веером - и самые меткие высыпались вон из корсета при раздеванье, вместе с лишними булавками. Не скажу, чтобы тщеславие, чтобы злословие - две стихии большого света были ей чужды,- нет! это едва ли возможно для всякой женщины и вовсе невозможно для дамы лучшего тона. Что бы заняло их дома? о чем бы стали они шептаться на балах, на съездах, на зрелищах, если б оставить в покое все репутации, все морщинки лиц и складки платьев, все ужимки и уборы присутствующих и все городские вести, изобретенные от нечего делать и повторяемые от нечего сказать? По крайней мере, она была тщеславна более по примеру, чем по сердцу; по крайней мере, насмешки ее были растворены каким-то добродушием: не уязвить того, о ком велось слово, желала она, а только развеселить того, кому рассказывала. Далека от амазонского тона многих столичных ровесниц ее, она терпеливо слушала лепетанье добрых, неопытных, доверчивых новичков - не превращая их в мороженое уничтожительным взором или словом, брошенным с высоты презрения, и ни одно умное словцо, ни одно острое замечание не оставалось без награды ее улыбки - кем бы ни было оно сказано.
Кладу перо и хладнокровно себя спрашиваю: не мадригал ли это, сочиненный моим сердцем? Не влюблен ли я? Но что значит это слово? Я так часто был влюблен, что, мне кажется, люблю только тех, в которых не влюблялся,- следственно, не разлюбил. Нет! это не сердечное пристрастие: чувства мои к ней были нежнее приязни - но тише любви. Я досадовал, бывало, когда безотвязные пустословы мешали мне поговорить с ней, но не ревновал. Не знаю, мои ли обстоятельства или опасение не получить полной взаимности удержали меня между небом и землею,- только я не надевал на себя пестрого колпака вздыхателей и, скрепив сердце, грелся, но не сгорал ее красотою. Бывало, часы летели и речь кипела ключом, когда она, сбросив светские узы жеманства вместе с тафтяными цветами и пышными регалиями скуки, возвращалась в домашний круг свой, будто сейчас из пелен природы. Как простодушно умна, как непритворно чувствительна тогда бывала она! Я никогда не забуду последнего вечера, проведенного с нею: четыре года отлучки и бивачная, разбойничья жизнь в горах Кавказа не сгладили о том воспоминания: все это, как вчера, у меня перед глазами.
Со мною не церемонились - я был у них почти домашний; и после обеда мать отправилась faire la ciéste - немножко отдохнуть, чтобы не зевать на бале, на который собирались они. Мы остались у камина: брат ее, кавалерист, дремал под благодарным влиянием английских угольев и только порой побрякивал шпорами: видно, мысли его танцевали тогда мазурку. Старшая, замужняя сестра Софьи занималась счетом бисера для узоров кошелька; зато мы вдвоем говорили за четверых, и речь шла, конечно, не о слезах Андромахи. Слово коснулось живых картин, и я сказал, что многие дамы наши выигрывают в них безмолвием и неподвижностию, но что все мы теряли в вашем молчании, mademoiselle Sophie! Правда, вы были живою мыслию живописца; вы одушевили, возвысили ее собственным выражением и воображением; но одно движение, один звук вызвал бы искру восторга, который таился еще в немом созерцании!
Даже если б я чихнула? - лукаво спросила она, возражая на комплимент мой.- Allons, M. Alexandre, я не люблю шуму, и от высокого до смешного один шаг. Пойдемте-ка, я лучше покажу вам новую свою работу по бархату, свою совсем не живую картину! - Сказав это, она упорхнула вперед; я предложил руку старшей сестре, которая, полушутя-полусерьезно выговаривала Софье, что она без матушки приглашает молодого человека в свой кабинет,- но, однако ж, встала, и мы счастливо совершили суворовский переход.
Как жаль, что у нас нечем выразить английского слова Awe. Это не страх, не благоговение, не изумление, но что-то такое, которое имеет в себе нечто от всех трех. Таким-то чувством бывал проницаем я, переступая порог кабинета прелестной девушки, поражен не тем, что видел там, но тем, что угадывал или воображал. Здесь при лучах утреннего солнца вода освежает ее, как розу… Здесь перед зеркалом выбирает она из модной своей оружейницы (то есть гардероба) самые убийственные для нас наряды; здесь примеряет новую шляпку, новую улыбку к лицу или испытывает небрежно живописное положение; здесь повторяет нечаянные взоры, вздыхает за романом, мечтает после бала… и кто тот счастливец, о ком мечтает она? С каким-то чувством сладкого страха вступил я в комнату Софии - как будто в святилище. Некоторая таинственность, некоторый риск придавали тому еще больше цены. Все мне казалось там очаровательно: уборы и вкус их, свет и воздух! Бронзовые и хрустальные безделки манили взор прелестью работы или возбуждали любопытство новостию изобретения. Млечная крышка лампы проливала сияние луны; цветы и духи веяли ароматом. На канделябре висела шляпка с вуалем для гулянья по Невскому. На письменном столике, между блестящими альбомами, умирающий Малек-Адель бросал последний взор из-под английской карикатуры. Полуразрезанный роман Вальтер Скотта заложен был пригласительным билетом на бал; на недоконченном письме брошена была поддельная гирлянда, и журнал мод, развернутый на картинке, осенял своими крыльями Шиллера и Ламартина; полусожженный листок из Дарленкура, служивший для зажигания кассолета, заключал картину,- словом, все в пленительном беспорядке - то была ода в анакреонтическом роде - или, лучше, история сердца и ума светской девушки. Так я мог следить ее прихоти и склонности - борьбу ветрености с жаждою познаний, с потребностью занятий душевных; желание блеснуть, нравиться и побеждать равно наружностию и умом в свете, столь скучном своими обычаями и столь милом по привычке. Привычка - вторая природа, говорят все. Мне кажется, что природа сама - первая привычка… ни больше, ни менее.
София сдернула покрывало с небольших пяльцев, в которых натянута была бархатная белая полоса, и на ней яркими оттенками весьма искусно изображалась вязь плодов, перемешанных с цветами. Я молча глядел то на работу, то на Софью, и снова, и снова попеременно; она взглядывала то на меня, то в зеркало. «Вы настоящая Аврора,- сказал я,- под вашими перстами расцветают розы!» - «Разве маки,- возразила она,- я встаю слишком поздно для вестниц Феба. Притом быть петербургскою зарею значит проститься со всеми своими знакомыми - которые видят восход солнца только на Вернетовой картине!» Я уверял, что она весь свет сделает раннею птичкою, введет в моду утренние прогулки, и все лорнеты, все трубки обратятся к востоку, подобно очам правоверных! Она возражала, что спрашивает о цветах, а не о себе. Я говорил, что невозможно, глядя на них, не вздумать о лучшем из них. Она желала знать, хороша ли работа. Я отвечал, что в отсутствие художницы она казалась бы прелестною, но при ней искусство уступает природе и краски кажутся безжизненны, что персики могли бы позавидовать пуху щек ее, а розе надо бы занять у нее румянца. Она говорила, что я приветлив (complimenteux) слишком по-светски. Я говорил, что я слишком искренен для света. Она говорила, что иногда не понимает меня. Я говорил, что теперь и сам себя не понимаю. Она говорила,- виноват, она молчала,- но я не переставал говорить глупости - и не диво: благовонный воздух дамских кабинетов напоен их прелестями - взоры их так обворожительны, божественная заря так прилипчива! Сердце тает, язык болтает - и все это делается, сам не знаешь как.
Било семь. «Как они отстают!» - вскричала Софья. Восклицание это доказывало нетерпение ее быть на бале, где найдет она множество поклонников, затмит многих соперниц. Я взглянул на часы едва ли не со вздохом - они врезаны были наверху большого трюмо. Странное сочетание! Урок ли это нравственности? Напоминание ли, как дорого время, или эмблема женских занятий, посвященных зеркалу? Приятное ли, разделенное с полезным, или полезное - жертва приятному? Вероятно, мастеру, который для странности или по случаю соединил в одно эти разнородные начала, не вспадало на ум ничего подобного; да и сам я подумал о том, будучи уж дома и один.
Направо, стой! - кричит Иван… Карета остановилась; звонок дрожит на пружине, и сердце мое бьется… Это ничего! точно так же билось оно у дверей каждого из прежних друзей моих. Радость их видеть и вместе страх увидеть остывшими или не так счастливыми, как бы хотелось, неизвестность встречи или приема - вот что волнует грудь странника. «Принимает!» - говорит старик швейцар, вздевая очки на нос, но прежде чем он успел разглядеть и узнать меня и удивиться, что я так давно не был,- я уже на верху лестницы, я уже в гостиной. Генеральша, разговаривая с двоюродного сестрою своею, почтенною женщиною преклонных лет, раскладывала гранпасьянс. «Очень рады».- После обыкновенных расспросов, где и как был, что выслужил, я наведался о здоровье любезной дочери. «Слава Богу, она у себя в комнате,- отвечали мне,- и будет довольна, вас увидя; не угодно ли потрудиться войти к ней?» Я удивился, но не заставил повторять себе приглашения. «Что бы это значило? - думал я…- только однажды, и то украдкою, мне посчастливилось быть у Софьи в комнате, как ни короток я был прежде в доме; а теперь меня посылают туда без провожатого! Люди или обычаи здесь изменились?» - Софья встретила меня радостным восклицанием, как старинного друга,- и в этот раз грешно бы было сомневаться в ее искренности: она была так уединенна, так одинока! Она не походила на себя - на прежнюю себя. Куда девалась эта свежесть лица? этот прозрачный тонкий румянец, эта роза любви, в очах тающая? эта нежность лилейной шеи, гордой груди? Те же цветы, обновясь, красуются на ее окнах, но она увяла! Неужели четыре года - век красоты? Нет: я прочитал иную повесть в томных чертах, в грустных взорах Софьи! Не от одной напряженной жизни большого света, не от бессонницы и утомления на частых балах так быстро поблекла она,- к этому присоединились нравственные огорчения: червяк тоски тихо сточил ее сердце, и роза опала, не пережив весны своей. Колесо моды вынесло вверх других красавиц, и поклонники прежней умчались вслед новых метеоров; атмосфера вздохов, которою жила, дышала Софья,- рассеялась, и она, к досаде своей, должна была ежедневно видеть успех других, поглощать свое унижение и, так сказать, украшать трофеи соперниц. Слишком строгая в выборе во время владычества - по вкусу, она и теперь не изменила себе - из гордости. Связи родства и приданое ее не были так значительны, чтобы привлечь превосходительных (я не говорю, превосходных) женихов-математиков; а люди, достойные ее по сердцу и летам, удалялись невесты столь высокого полета, привыкшей к блистающей жизни, к знатному кругу знакомства, которого не могли, а может, и не желали бы поддержать. Кто знает: может, и любовь, тайная или обманутая, отвергнутая или неразделенная?.. И это сердце, созданное для того, чтобы любить,- изныло в одиночестве среди людей, посреди шуму, безответно! И эта прелестная девушка, которая бы украсила общество как супруга, как мать - отжила для надежды в двадцать три года, забыта светом, которому принесла себя в жертву. О, свет, свет! Как мало даешь ты - за все, что отнимаешь! Блестящи - но тяжки золотые цепи твои, и мы еще более отягчаем их связями. Умножая наслаждения, мы умножаем страдания разлуки с ними; мы срастаемся с тобой, и рука судьбы, отрывая нас прочь, расторгает сердце!
В кабинете Софьи заметно было гораздо более порядка: все у места, все прибрано - теперь ей более досуга. Сама она сидела спиной к зеркалу, которое не могло уже ей показать, какова она была,- и в котором не хотела она видеть себя, какою стала. Она углублена была в чтение истории герцогов Бургундских; доказательство, что занятия ее стали основательнее,- нет худа без добра. Она показалась мне любезна по-прежнему, но в остроумии ее было менее живости, в эпиграммах более соли, чтоб не сказать желчи. Она смеялась - но уже этот смех обличал досаду покинутой, а не удовольствие торжествующей красоты. Разговор был более шутлив, чем весел. Она просила меня рассказать поправдивее о Кавказе. «Пушкин приподнял только угол завесы этой величественной картины,- говорила она,- но господа другие поэты сделали из этого великана в ледяном венце и в ризе бурь - какой-то миндальный пирог, по которому текут лимонадные ручьи!..» Я, как умел, вернее старался изобразить ей ужасающие красоты кавказской природы и дикие обычаи горцев - этот доселе живой обломок рыцарства, погасшего в целом мире. Описал жажду славы, по их образцу созданной; их страсть к независимости и разбою; их невероятную храбрость, достойную лучшего времени и лучшей цели. Беседа наша была довольно любопытна, даже занимательна - но со всем тем мы оба охотнее бы променяли все эти рассудительные разговоры на тот час, когда мы болтали вздор, склонясь над рисованными цветами!!
Между прочим, Софья поздравила меня с избавлением от страсти к комплиментам. Привет это или укор? Я в самом деле не сказал ей ничего лишнего - ложь замирала у меня на устах. Женщины, однако, любят похвалы красоте своей еще больше, когда она исчезла. В цвете они принимают их за долг, в отцвете за дар: это наши князья без княжеств, графы без графств. Сиятельство приятно им и без сияющих достоинств, как обет или воспоминание.
Наконец я взглянул на часы и встал, чтобы сойти в гостиную. «Не верьте им: они бегут!» - сказала Софья. Как много в немногих словах!! Давно ли, когда надежда торжества опережала время, она говорила, глядясь в зеркало: «они отстают!» Теперь, когда вылиняли крылья радости и сердце не успевает уже за временем, теперь: «они бегут». Так, они бегут - и невозвратно! Сочетание зеркала с часами поразило меня более, чем когда-нибудь: в два раза вся история красавицы мне виделась на них начертанною; мне виделся в них живой, но бесполезный урок тщеславию.
Я вышел грустен. Случайные слова «они бегут!», «они отстают!» - произвели на меня сильное впечатление, произнесены будучи особою, столь несчастливою, но столь достойною счастия. Ровными стопами идет время - только мы спешим жить в молодости и хотим помедлить в ней, когда она улетает, и оттого мы рано стареем без опыта иль молодимся потом без прелести. Никто не умеет пользоваться ни выгодами своего возраста, ни случаями времени, и все жалуются на часы, что они бегут или отстают. О, Софья, Софья! Не имя, а участь твоя навела на меня этот порыв мудрости: твои часы и зеркало еще и теперь у меня перед глазами.
10 класс
А.П. Чехов
У широкой степной дороги, называемой большим шляхом, ночевала отара
Овец. Стерегли ее два пастуха. Один, старик лет восьмидесяти, беззубый, с
Дрожащим лицом, лежал на животе у самой дороги, положив локти на пыльные
Листья подорожника; другой - молодой парень, с густыми черными бровями и
Безусый, одетый в рядно, из которого шьют дешевые мешки, лежал на спине,
Положив руки под голову, и глядел вверх на небо, где над самым его лицом
Тянулся Млечный Путь и дремали звезды.
Пастухи были не одни. На сажень от них, в сумраке, застилавшем
Дорогу, темнела оседланная лошадь, а возле нее, опираясь на седло, стоял
Мужчина в больших сапогах и короткой чумарке, по всем видимостям
Господский объездчик. Судя по его фигуре, прямой и неподвижной, по
Манерам, по обращению с пастухами, лошадью, это был человек серьезный,
Рассудительный и знающий себе цену; даже в потемках были заметны в нем
Следы военной выправки и то величаво-снисходительное выражение, какое
Приобретается от частого обращения с господами и управляющими.
Овцы спали. На сером фоне зари, начинавшей уже покрывать восточную
Часть неба, там и сям видны были силуэты неспавших овец; они стояли и,
Опустив головы, о чем-то думали. Их мысли, длительные, тягучие, вызываемые
Представлениями только о широкой степи и небе, о днях и ночах, вероятно,
Поражали и угнетали их самих до бесчувствия, и они, стоя теперь как
Вкопанные, не замечали ни присутствия чужого человека, ни беспокойства
В сонном, застывшем воздухе стоял монотонный шум, без которого не
Обходится степная летняя ночь; непрерывно трещали кузнечики, пели
Перепела, да на версту от отары, в балке, в которой тек ручей и росли
Вербы, лениво посвистывали молодые соловьи.
Объездчик остановился, чтобы попросить у пастухов огня для трубки. Он
Молча закурил и выкурил всю трубку, потом, ни слова ни сказав, облокотился
О седло и задумался. Молодой пастух не обратил на него никакого внимания;
Он продолжал лежать и глядеть на небо, старик же долго оглядывал
Объездчика и спросил:
Никак Пантелей из Макаровской экономии?
Я самый, - ответил объездчик.
То-то я вижу. Не узнал - богатым быть. Откуда бог несет?
Из Ковылевского участка.
Далече. Под скопчину отдаете участок?
Разное. И под скопчину, и в аренду, и под бакчи. Я, собственно, на
Мельницу ездил.
Большая старая овчарка грязно-белого цвета, лохматая, с клочьями
Шерсти у глаз и носа, стараясь казаться равнодушной к присутствию чужих,
Раза три покойно обошла вокруг лошади и вдруг неожиданно, с злобным,
Старческим хрипеньем бросилась сзади на объездчика, остальные собаки не
Выдержали и повскакали со своих мест.
Цыц, проклятая! - крикнул старик, поднимаясь на локте. - А, чтоб ты
Лопнула, бесова тварь!
Когда собаки успокоились, старик принял прежнюю позу и сказал
А в Ковылях, на самый вознесенев день, Ефим Жменя помер. Не к ночи
Будь сказано, грех таких людей сгадывать, поганый старик был. Небось
Нет, не слыхал.
Ефим Жменя, кузнеца Степки дядя. Вся округа его знает. У, да и
Проклятый же старик! Я его годов шестьдесят знаю, с той поры, как царя
Александра, что француза гнал, из Таганрога на подводах в Москву везли. Мы
Вместе ходили покойника царя встречать, а тогда большой шлях не на Бахмут
Шел, а с Есауловки на Городище, и там, где теперь Ковыли, дудачьи гнезды
Были - что ни шаг, то гнездо дудачье. Тогда еще я приметил, что Жменя душу
Свою сгубил и нечистая сила в нем. Я там замечаю: ежели который человек
Мужицкого звания все больше молчит, старушечьими делами занимается да
Норовит в одиночку жить, то тут хорошего мало, а Ефимка, бывало, смолоду
Все молчит и молчит, да на тебя косо глядит, все он словно дуется и
Пыжится, как пивень перед куркою. Чтоб он в церковь пошел, или на улицу с
Ребятами гулять, или в кабак - не было
Проанализируйте 10 слов текста по всем типам написания.
Сделайте орфографический разбор подчеркнутых слов.
Вариант № 1
Пастухи были не одни. На сажень от них, в сумраке, застилавшем дорогу, темнела осёдланная лошадь, а возле нее, опираясь на седло, стоял мужчина в больших сапогах и короткой чумарке, по всем видимостям, господский объездчик.
Вариант № 2
Присутствие людей, особенно Егора Семёныча, теперь уже раздражало Коврина, он отвечал ему сухо, холодно и даже грубо и иначе не смотрел на него, как насмешливо и с ненавистью, а Егор Семёныч смущался и виновато покашливал, хотя вины за собой никакой не чувствовал.
Вариант № 3
Был седьмой час вечера - время, когда белая акация и сирень пахнут так сильно, что, кажется, воздух и сами деревья стынут от своего запаха. В городском саду уже играла музыка. Лошади звонко стучали по мостовой; со всех сторон слышались смех, говор, хлопанье калиток.
Вариант № 4
Сом же представлял из себя огромного чёрного пса на длинных ногах и с хвостом жёстким, как палка. За обедом и за чаем он обыкновенно ходил молча под столом и стучал хвостом по сапогам и ножкам стола. Это был добрый глупый пёс, но Никитин терпеть его не мог за то, что он имел привычку класть свою морду на колено обедающим и пачкать слюною брюки.
Вариант № 5
Был уже весенний месяц март, но по ночам деревья трещали от холода, как в декабре, и едва высунешь язык, как его начинало сильно щипать. Волчиха была слабого здоровья, мнительная; она вздрагивала от малейшего шума и все думала о том, как бы дома без неё кто не обидел волчат.
Вариант № 6
Она вспоминала, как мучительно было венчание, когда казалось ей, что и священник, и гости, и все в церкви глядели на нее печально: зачем, она, такая милая, хорошая, выходит за этого пожилого, неинтересного господина? Ещё утром сегодня она была в восторге, что всё так хорошо устроилось, во время же венчания и теперь в вагоне чувствовала себя виноватой, обманутой, смешной.
Вариант № 7
Однажды, возвращаясь домой, я нечаянно забрел в какую-то незнакомую усадьбу. Солнце уже пряталось, и на цветущей ржи протянулись вечерние тени. Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли, как две сплошные стены, образуя мрачную красивую аллею.
Вариант № 8
Но вот и липы кончились; я прошел мимо белого дома с террасой и с мезонином, и передо мной неожиданно развернулся вид на барский двор и широкий пруд с купальней, с толпой зелёных ив, с деревней на том берегу, с высокой узкой колокольней, на которой горел крест, отражая в себе заходящее солнце.
Вариант № 9
Одна из самых больших ценностей жизни - поездки по своей стране и по чужим странам. При этом остерегайтесь делить поездки на интересные и неинтересные. Любой город, любая страна, любое место, к поездке в которые вы не подготовились. - неинтересны и скучны. И наоборот, если вы знаете историю места, становится в десять раз интереснее.
© Контрольная работа №2
(по темам «Графика», «Орфография»)
Подчеркнутые слова разобрать графически.
Отметить все случаи отступления от слогового принципа русской графики.
Проанализируйте 10 слов текста по всем типам написания.
Вариант № 1
Лёжа на этой лесной опушке, я часто вспоминал стихи Брюсова:
Быть вольным, одиноким,
В торжественной тиши раскинутых полей
Идти своим путем, бесцельным и широким.
Без будущих и прошлых дней.
Срывать цветы, мгновенные, как маки,
Впивать лучи, как первую любовь,
Упасть, и умереть, и утонуть во мраке,
Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь!
В этих стихах, несмотря на упоминание о смерти, была заключена такая полнота жизни, что ничего не хотелось иного, как вот так лежать часами и думать, глядя в небо (К. Паустовский).
Осташа отыскал в Рассольной того мужика и навалился с расспросами. Мужик рассказал. Сплавщика Колывана Бугрина нашли в пещере бойца Баюн. Боец этот стоит в восьми верстах ниже Гусельного. В подножии бойца есть пещера, куда можно заплыть на лодке. Баюна еще зовут Плакуном, потому что в пещеру, забавляясь, парни завозят девок, ссаживают и уплывают. Девки, дуры, сидят в пещере и плачут, так как понимают: пока они перед парнями подолы не задерут да не нагнутся, их отсюда не вывезут. Весной пещеру заливает почти под потолок. Вот сюда-то и закинула Чусовая тело Колывана. Колыван, когда плыл из-под Гусельного, поймал какую-то доску и подложил под себя, чтобы не утонуть. Он и не утонул - умер от холода.
А крест на сплавщике был? - спросил Осташа у рассказчика.
Чай, все православные, как без креста-то? - обиделся мужик. - Был крест, понятно! Я сам его видел, когда сплавщика в гроб заколачивали.
После этого Осташа забрал у дяди-Федотовых девок свои пожитки, погрузился в лодку и упором ушел вверх.
Жизнь словно замерцала в его глазах - темные, пустые куски проваливались в никуда, будто их и не было вовсе. История догорала, как утренний костер, и огонь выбивался из углей последними вспышками.
Вечером следующего дня Осташа добрался до Четырех Братьев. Он сел на пенек возле могилы с рухнувшим голбцом и устало сказал:
Здравствуй, батюшка… Вот я тебя и нашел.
Он просидел недолго. Встал, подгреб ладонями расплывшуюся землю холмика, поправил крест и подпер его колышком. У него не было ни топора, ни заступа, чтобы привести могилу в порядок. Да и рано еще было - земля не оттаяла до глубины. Он вернется сюда летом и все сделает как надо. А потом еще доплывет до Гусельного и засыплет, заровняет с землей яму с кладом.
Разбойник.
Похоронил ли кто Бойтэ?..
Осташа причалил под Кликуном, выбрался из шитика и полез вверх по склону.
Лес под скалой долго обшаривать не пришлось. Осташа издалека увидел светлую одежду. Он пробрался сквозь валежник, и ноги его подкосились.
На мелких елочках валялась… валялось… Нет, не Бойтэ. Кукла. Мешок, набитый соломой и обряженный в вогульскую ягу. Вместо головы был другой мешок, поменьше, к которому сверху прикрутили соломенные патлы, чтобы походило на светлые волосы вогулки.
Осташа всю ночь просидел на Кликуне. Думал. Алый рассвет поднялся над горами. И Осташа понял, что как оболганный батя для него все равно был честен, так и живая вогулка для него все равно мертва. Нечего в жизни больше менять. Он просил у господа, чтобы тот сберег, спас Бойтэ, и обещал за это все что угодно - обещал отказаться от нее навеки. Ну и вот. Господь добр. Господь исполнил. Теперь и ему надо отслужить свое. Иначе нечестно.
Осташа спустился к берегу, залез в шитик и стал толкаться дальше, к Кумышу.
По береговой улочке пастушок вел коровье стадо, собирая скотину по подворьям. Осташа нагнал мальчонку и спросил:
Послушай, добрый молодец, а дома ли Колыван Бугрин?
Он же сплавщик, - ответил парнишка. - Он еще на сплаве.
А сын его, Петр Колыванович? Парнишка хмуро поглядел на Осташу:
Петро ушел к названому брату жить, в Кашку.
А дочь его, Неждана Колывановна?
Она потерялась. Сбежала. Никто не знает, где она.
Ну, помогай тебе бог, - хрипло сказал Осташа.
Пастушонок отвернулся и злобно щелкнул кнутом. Следом за стадом Осташа дошел до дома Никешки Долматова.
Баба Груня выводила из ворот свою корову, крестила ее и грозно кричала пастушку:
Ты, Евстигней, брось эту привычку дрыхнуть за кустами! Я тебя знаю! Я тебя вицей выдеру! Лучше следи в оба глаза, а я тебя вечером творожком угощу!
Да нужен мне твой творожок… - бурчал пастушонок.
Коровы медленно проплыли мимо, качая рогатыми головами, и баба Груня увидела на другой стороне улицы Осташу.
Осташа не подходил, стоял и смотрел на бабу Груню.
Старушка тихо села на скамеечку возле своей калитки и закрыла рот уголком платочка. Осташа подошел.
Никеша?.. - беззвучно спросила баба Груня, глядя на Осташу снизу вверх сухими огромными глазами.
Барка убилась под Гусельным бойцом, - хрипло сказал Осташа.
Баба Груня больше ничего не спрашивала, только смотрела.
Осташа начал мять горло, замотал головой.
Я… я летом приду, все расскажу… - прохрипел он и пошел прочь.
…Он плыл по Чусовой дальше, и на него плыла весна. Зеленым пухом покрывалась земля, зеленый дым заклубился в урёмах. Чирикали птицы, перепеваясь друг с другом через реку. Вода отступала, обнажая подошвы бойцов. Падали голбцы на свежих, только что провалившихся могилах бурлаков, словно весна не желала слышать о смерти. Стала светлой вода дождей, и согрелись утренние росы.
На поляне за бойцом Столбы все так же дымил стан каменотесов. Крест Никите Демидову до сих пор не поставили. Сейчас каменотесы, стоя на лесенках, ровняли скалу напротив поляны и выбивали на скале буквы надписи. Осташа проплыл мимо.
Осташа не хотел, не хотел заходить в Ёкву, но на приплеске стоял и рыбачил какой-то вогул, и Осташа подтолкнулся поближе.
А девка, внучка Шакулы, жива?.. - спросил он.
Вогул искоса глянул на Осташу.
Жива, - кратко ответил он.
Осташа не мог больше произнести ни слова, только нелепо указал ладонью на берег и кивнул.
Нету ее, - сказал вогул. - Она на Конду жить ушла. Навсегда.
Осташа едва справился с собой.
Расскажи… расскажи мне, - попросил он. - Я тебе денег дам…
Вогул помолчал, разглядывая Осташу.
Чего рассказывать? - печально спросил он. - Я тебя помню. Ты в прошлом году жил. Ты Бойтэ любил, да… Весной два человека на лодке приплыли. Хотели взять Бойтэ. Бойтэ одного застрелила. Другой закричал, убежал. Потом вернулся - Бойтэ нет. Он забрал мертвеца, забрал ружье, уплыл. Бойтэ ночью появилась. Сказала: боится, что солдаты за ней придут. Собралась и ушла. На Конде много вогулов живет. Там еще наша земля.
Осташа дал вогулу рубль. Тот перепугался, долго не хотел брать.
Теперь впереди была только Кашка.
Осташа причалил на переборе, против пепелища дома Зырянкиных. Вытащил шитик на берег, через гарь пошагал к своему дому.
Дом выглядел жилым, бодрым. Окошки были открыты. Из трубы курился дымок. Хозяистым мужиком оказался Петрунька.
Переступая порожек калитки, Осташа увидел Петруньку на крыльце, но не успел и окликнуть, как Петрунька порскнул в дом. Удивляясь, Осташа поднялся по лесенке, прошел сени, открыл дверку в горницу.
Петрунька прятался за печью. На лавке у окошка в простеньком и бедном домашнем платье сидела Неждана и грудью кормила младенца. Она повернула к Осташе лицо - удивительно истончавшее, понежневшее - и следила за Осташей испуганными, виноватыми глазами.
Осташа постоял у дверей, потом снял шапку, перекрестился на медный образ, вытер ноги о тряпку у входа.
Это твой сын, - тихо сказала Осташе Неждана.
Осташа прошел к ней по половицам, как по качающейся палубе барки. Присел на корточки, разглядывая лицо младенца.
Я его не доносила, - виновато сказала Неждана. - Но он крепенький родился, выживет…
Осташа положил ладони на колени Неждане и задумчиво ответил:
Значит, будет сплавщиком.
Неждана осторожно освободила одну руку и робко, с благодарностью погладила Осташу по голове.
А как придет учитель толка вашего, каким именем крестить велишь, отец? - спросила она.
Осташа не задумывался.
Петр, - негромко и упрямо сказал он.
Закрывая полокошка, на теплом ветерке полоскалась занавеска. Солнечные полосы лежали на полу, на бревенчатой стене. Слышался плеск перебора. Суровый боец Дождевой смотрел сквозь окно на Осташу, а Осташа смотрел на Неждану, кормившую грудью младенца. И в памяти Осташи плыли, как барки, чеканные и огненные слова: "И Я говорю тебе: ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь мою, и врата ада не одолеют ее".
КОНТРОЛЬНЫЙ ДИКТАНТ ПО ТЕМЕ «ОРФОГРАФИЯ»
Утро было праздничное, жаркое; радостно, наперебой трезвонили над Донцом, над зелеными горами колокола, уносились туда, где в ясном воздухе стремилась к небу белая церковка на горном перевале. Говор гулом стоял над рекой, а на баркасе прибывало по ней в монастырь все больше и больше народу, все гуще пестрели праздничные малороссийские наряды. Я нанял лодку, и молоденькая хохлушка легко и быстро погнала ее против течения по прозрачной воде Донца, в тени береговой зелени. И девичье личико, и солнце, и тени, и быстрая речка - все было так прелестно в это милое утро... Я побывал в скиту - там было тихо, и бледная зелень березок слабо шепталась, как на кладбище, - и стал взбираться в гору. Взбираться было трудно. Нога глубоко тонула во мху, буреломе и мягкой прелой листве, гадюки то и дело быстро и упруго выскальзывали из-под ног. Зной, полный тяжелого смолистого аромата, неподвижно стоял под навесами сосен. Зато какая даль открылась подо мною, как хороша была с этой высоты долина, темный бархат ее лесов, как сверкали разливы Донца в солнечном блеске, какою горячею жизнью дышало все кругом! То-то, должно быть, дико-радостно билось сердце какого-нибудь воина полков Игоревых, когда, выскочив на хрипящем коне на эту высь, повисал он над обрывом, среди могучей чащи сосен, убегающих вниз! А в сумерках я уже опять шагал в степи. Ветер ласково веял мне в лицо с молчаливых курганов. И, отдыхая на них, один-одинешенек среди ровных бесконечных полей, я опять думал о старине, о людях, почивающих в степных могилах под смутный шелест седого ковыля... (246 слов) (И. Бунин)
Грамматическое задание:
Вариант 1
1. Выполните фонетический разбор слова радостно (первое предложение).
2. Выполните морфемный и словообразовательный анализ слова трезвонили (первое предложение первого абзаца).
Вариант 2
1. Выполните фонетический разбор слова взбираться (первое предложение третьего абзаца).
2. Выполните морфемный и словообразовательный анализ слова неподвижно (третье предложение третьего абзаца).
3. Сделайте пунктуационный анализ предложения (по выбору учителя).
КОНТРОЛЬНЫЙ ДИКТАНТ ПО ТЕМЕ «САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ЧАСТИ РЕЧИ»
У широкой степной дороги, называемой большим шляхом, ночевала отара овец. Стерегли ее два пастуха. Один, старик лет восьмидесяти, беззубый, с дрожащим лицом, лежал на животе у самой дороги, положив локти на пыльные листья подорожника; другой - молодой парень, с густыми черными бровями и безусый, одетый в рядно, из которого шьют дешевые мешки, лежал на спине, положив руки под голову, и глядел вверх на небо, где над самым его лицом тянулся Млечный Путь и дремали звезды. Пастухи были не одни. На сажень от них, в сумраке, застилавшем дорогу, темнела оседланная лошадь, а возле нее, опираясь на седло, стоял мужчина в больших сапогах и короткой чумарке, по всей видимости, господский объездчик. Судя по его фигуре, прямой и неподвижной, по манерам, по обращению с пастухами, лошадью, это был человек серьезный, рассудительный и знающий себе цену; даже в потемках были заметны в нем следы военной выправки и то величаво-снисходительное выражение, какое приобретается от частого обращения с господами и управляющими.
Овцы спали. На сером фоне зари, начавшей уже покрывать восточную часть неба, видны были силуэты неспавших овец; они стояли и, опустив головы, о чем-то думали. Их мысли, длительные, тягучие, вызываемые представлениями только о широкой степи и небе, о днях и ночах, вероятно, поражали и угнетали их самих до бесчувствия, и они, стоя теперь как вкопанные, не замечали ни присутствия чужого человека, ни беспокойства собак.
В сонном, застывшем воздухе стоял монотонный шум, без которого не обходится степная летняя ночь; непрерывно трещали кузнечики, пели перепела, да на версту от отары, в балке, в которой тек ручей и росли вербы, лениво посвистывали молодые соловьи. Объездчик остановился, чтобы попросить у пастуха огня для трубки. Он молча закурил и выкурил всю трубку, потом, ни слова не сказав, облокотился о седло и задумался. (281 слово) (А. Чехов)
Грамматическое задание:
Вариант 1
1. Сделать морфологический разбор одного существительного и одного числительного из предложений первого абзаца.
2. Графически обозначить орфограммы именных частей речи в предложениях первого абзаца.
Вариант 2
1. Сделать морфологический разбор одного прилагательного и одного местоимения из предложений второго абзаца.
2. Графически обозначить орфограммы именных частей речи в предложениях второго абзаца.
ИТОГОВЫЙ КОНТРОЛЬНЫЙ ДИКТАНТ
Красота осени
(1)На холсте был яркий прощальный день конца октября. (2)Белое солнце стояло низко, сквозило между стволами дальних берёз, которые на косогоре против солнца казались чёрными. (3)Дул ветер и оголял заброшенный монастырский сад. (4)Голубое, совсем летнее небо с летними облаками сияло над махающими верхушками деревьев, над разрушенной каменной стеной, освещённой сбоку. (5)Одинокое упавшее в траву яблоко лежало возле стены, еле видимое сквозь облепившие его листья.
(6)Да, он был совершенно один в окрестностях того монастыря, и был тогда солнечный, сухой, просторный день. (7)Густо шумели, переливались золотом оставшейся листвы, старые клёны, мела багряная метель по заросшим дорожкам сада. (8)Всё было прозрачно, свежо, прощально. (9)Почему прощально? (10)Почему после пятидесяти лет, особенно в яркие, сухие, звонкие дни осени, он не мог уйти от чувства, что и с ним скоро случится то, что случилось с миллионами людей, точно так же, как он, ходивших по тропинкам вблизи других стен? (11)Может быть, красота осознаётся только в роковой и робкий момент её зарождения и перед её неизбежным исчезновением, увяданием, на грани конца и начала, на краю пропасти?
(12)Ничего нет недолговечней красоты, но как непереносимо ужасно то, что в каждом зарождении прекрасного есть его конец, его смерть. (13)День умирает в вечере, молодость − в старости, любовь − в охлаждении и равнодушии. (По Ю. Бондареву.) (196 слов.)
I вариант
В1. В одном–двух предложениях сформулируйте главную мысль текста.
В2. Какой частью речи являются слово прекрасного (12 предложение)? Какой частью речи в другом контексте оно может быть еще?
В3. Среди предложений 6−11 найдите сложносочиненное предложение. Укажите его номер.
В4. Из предложения 12 выпишите все местоимения.
В5. Из предложений 6–11 выпишите слово с чередующейся безударной гласной в корне.
В6. Из предложений 1−4 выпишите обособленное определение.
В7. Укажите способ образования слова косогоре (предложение 2).
В8. Выпишите словосочетание (предложение 2), построенное на основе примыкания.
В9. Выпишите грамматические основы предложения 2.
II вариант
В1. Как ещё можно было бы озаглавить текст? Запишите 2 своих заголовка к тексту.
В2. Какой частью речи являются слово против (2 предложение)? Какой частью речи в другом контексте оно может быть еще?
В3. Среди предложений 6−11 найдите бессоюзное сложное предложение. Укажите его номер.
В4. Из предложения 10 выпишите все местоимения.
В5. Из предложений 12–13 выпишите слово с чередующейся безударной гласной в корне.
В6. Из предложений 5−10 выпишите обособленное определение.
В7. Укажите способ образования слова сбоку (предложение 4).
В8. Выпишите словосочетание (предложение 3), построенное на основе управления.
В9. Выпишите грамматические основы предложения 13.
Рассказ «Счастье» был написан Чеховым в 1887 году, после поездки на родину, в Таганрог.
Рассказ сразу же был прекрасно принят. Исаак Левитан писал Чехову, что он поразил его как «пейзажист». А брат писателя Александр после публикации писал ему: «Ну, друже, наделал ты шуму своим последним «степным» субботником. Вещица - прелесть. О ней только и говорят… Доктора возят ее больным как успокаивающее средство… Солнечные лучи, которые у тебя скользят при восходе солнца по земле и по листьям травы, вызывают потоки восторгов, а спящие овцы нанесены на бумагу так чудодейственно картинно и живо, что я уверен, что ты сам был бараном, когда испытывал все эти овечьи чувства».
Антон Павлович ответил на это брату так: «Степной субботник» мне самому симпатичен именно своею темою, которой вы, болваны, не находите».
Антон Чехов. Счастье
Посвящается Я. П. Полонскому
У широкой степной дороги, называемой большим шляхом, ночевала отара овец. Стерегли ее два пастуха. Один, старик лет восьмидесяти, беззубый, с дрожащим лицом, лежал на животе у самой дороги, положив локти на пыльные листья подорожника; другой - молодой парень, с густыми черными бровями и безусый, одетый в рядно, из которого шьют дешевые мешки, лежал на спине, положив руки под голову, и глядел вверх на небо, где над самым его лицом тянулся Млечный путь и дремали звезды.
Пастухи были не одни. На сажень от них в сумраке, застилавшем дорогу, темнела оседланная лошадь, а возле нее, опираясь на седло, стоял мужчина в больших сапогах и короткой чумарке, по всем видимостям, господский объездчик. Судя по его фигуре, прямой и неподвижной, по манерам, по обращению с пастухами, лошадью, это был человек серьезный, рассудительный и знающий себе цену; даже в потемках были заметны в нем следы военной выправки и то величаво-снисходительное выражение, какое приобретается от частого обращения с господами и управляющими.
Овцы спали. На сером фоне зари, начинавшей уже покрывать восточную часть неба, там и сям видны были силуэты не спавших овец; они стояли и, опустив головы, о чем-то думали. Их мысли, длительные, тягучие, вызываемые представлениями только о широкой степи и небе, о днях и ночах, вероятно, поражали и угнетали их самих до бесчувствия, и они, стоя теперь как вкопанные, не замечали ни присутствия чужого человека, ни беспокойства собак.
В сонном, застывшем воздухе стоял монотонный шум, без которого не обходится степная летняя ночь; непрерывно трещали кузнечики, пели перепела, да на версту от отары в балке, в которой тек ручей и росли вербы, лениво посвистывали молодые соловьи.
Объездчик остановился, чтобы попросить у пастухов огня для трубки. Он молча закурил и выкурил всю трубку, потом, ни слова не сказав, облокотился оседло и задумался. Молодой пастух не обратил на него никакого внимания; он продолжал лежать и глядеть на небо, старик же долго оглядывал объездчика и спросил:
Никак Пантелей из Макаровской экономии?
Я самый, - ответил объездчик.
То-то я вижу. Не узнал - богатым быть. Откуда бог несет?
Из Ковылевского участка.
Далече. Под скопчину отдаете участок?
Разное. И под скопчину, и в аренду, и под бакчи. Я, собственно, на мельницу ездил.
Большая старая овчарка грязно-белого цвета, лохматая, с клочьями шерсти у глаз и носа, стараясь казаться равнодушной к присутствию чужих, раза три покойно обошла вокруг лошади и вдруг неожиданно, с злобным, старческим хрипеньем бросилась сзади на объездчика, остальные собаки не выдержали и повскакали со своих мест.
Цыц, проклятая! - крикнул старик, поднимаясь на локте. - А, чтоб ты лопнула, бесова тварь!
Когда собаки успокоились, старик принял прежнюю позу и сказал покойным голосом:
А в Ковылях, на самый Вознесеньев день, Ефим Жменя помер. Не к ночи будь сказано, грех таких людей сгадывать, поганый старик был. Небось слыхал?
Нет, не слыхал.
Ефим Жменя, кузнеца Степки дядя. Вся округа его знает. У, да и проклятый же старик! Я его годов шестьдесят знаю, с той поры, как царя Александра, что француза гнал, из Таганрога на подводах в Москву везли. Мы вместе ходили покойника царя встречать, а тогда большой шлях не на Бахмут шел, а с Есауловки на Городище, и там, где теперь Ковыли, дудачьи гнезды были - что ни шаг, то гнездо дудачье. Тогда еще я приметил, что Жменя душу свою сгубил и нечистая сила в нем. Я так замечаю: ежели который человек мужицкого звания всё больше молчит, старушечьими делами занимается да норовит в одиночку жить, то тут хорошего мало, а Ефимка, бывало, смолоду всё молчит и молчит, да на тебя косо глядит, всё он словно дуется и пыжится, как пивень перед куркою. Чтоб он в церковь пошел, или на улицу с ребятами гулять, или в кабак - не было у него такой моды, а всё больше один сидит или со старухами шепчется. Молодым был, а уж в пасечники да в бакчевники нанимался. Бывало, придут к нему добрые люди на бакчи, а у него арбузы и дыни свистят. Раз тоже поймал при людях щуку, а она - го-го-го-го! захохотала...
Это бывает, - сказал Пантелей.
Молодой пастух повернулся на бок и пристально, подняв свои черные брови, поглядел на старика.
А ты слыхал, как арбузы свистят? - спросил он.
Слыхать не слыхал, бог миловал, - вздохнул старик, - а люди сказывали. Мудреного мало... Захочет нечистая сила, так и в камне свистеть начнет. Перед волей у нас три дня и три ночи скеля гудела. Сам слыхал. А щука хохотала, потому Жменя заместо щуки беса поймал.
Старик что-то вспомнил. Он быстро поднялся на колени и, пожимаясь, как от холода, нервно засовывая руки в рукава, залепетал в нос, бабьей скороговоркой:
Спаси нас, господи, и помилуй! Шел я раз бережком в Новопавловку. Гроза собиралась, и, такая была буря, что сохрани царица небесная, матушка... Поспешаю я что есть мочи, гляжу, а по дорожке, промеж терновых кустов - терен тогда в цвету был - белый вол идет. Я и думаю: чей это вол? Зачем его сюда занесла нелегкая? Идет он, хвостом машет и му-у-у! Только, это самое, братцы, догоняю его, подхожу близко, глядь! - а уж это не вол, а Жменя. Свят, свят, свят! Сотворил я крестное знамение, а он глядит на меня и бормочет, бельмы выпучивши. Испужался я, страсть! Пошли рядом, боюсь я ему слово сказать, - гром гремит, молонья небо полосует, вербы к самой воде гнутся, - вдруг, братцы, накажи меня бог, чтоб мне без покаяния помереть, бежит поперек дорожки заяц... Бежит, остановился и говорит по-человечьи: «Здорово, мужики!» Пошла, проклятая! - крикнул старик на лохматого пса, который опять пошел обходом вокруг лошади. - А, чтоб ты издохла!
Это бывает, - сказал объездчик, всё еще опираясь на седло и не шевелясь; сказал он это беззвучным, глухим голосом, каким говорят люди, погруженные в думу.
Это бывает, - повторил он глубокомысленно и убежденно.
У, стервячий был старик! - продолжал старик уже не так горячо. - Лет через пять после воли его миром в конторе посекли, так он, чтобы, значит, злобу свою доказать, взял да и напустил на все Ковыли горловую болезнь. Повымерло тогда народу без счету, видимо-невидимо, словно в холеру...
А как он болезнь напустил? - спросил молодой пастух после некоторого молчания.
Известно, как. Тут ума большого не надо, была бы охота. Жменя людей гадючьим жиром морил. А это такое средство, что не то, что от жиру, даже от духу народ мрет.
Это верно, - согласился Пантелей.
Хотели его тогда ребята убить, да старики не дали. Нельзя его было убивать: он знал места, где клады есть. А кроме него ни одна душа не знала. Клады тут заговоренные, так что найдешь и не увидишь, а он видел. Бывало, идет бережком или лесом, а под кустами и скелями огоньки, огоньки, огоньки... Огоньки такие, как будто словно от серы. Я сам видел. Все так ждали, что Жменя людям места укажет или сам выроет, а он - сказано, сама собака не ест и другим не дает - так и помер: ни сам не вырыл, ни людям не показал.
Объездчик закурил трубку и на мгновение осветил свои большие усы и острый, строгого, солидного вида нос. Мелкие круги света прыгнули от его рук к картузу, побежали через седло по лошадиной спине и исчезли в гриве около ушей.
В этих местах много кладов, - сказал он.
Должны быть клады.
Что и говорить, - вздохнул старик. - По всему видать, что есть, только, брат, копать их некому. Никто настоящих местов не знает, да по нынешнему времю, почитай, все клады заговоренные. Чтоб его найти и увидать, талисман надо такой иметь, а без талисмана ничего, паря, не поделаешь. У Жмени были талисманы, да нешто у него, у чёрта лысого, выпросишь? Он и держал-то их, чтоб никому не досталось.
Молодой пастух подполз шага на два к старику и, подперев голову кулаками, устремил на него неподвижный взгляд. Младенческое выражение страха и любопытства засветилось в его темных глазах и, как казалось в сумерках, растянуло и сплющило крупные черты его молодого, грубого лица. Он напряженно слушал.
И в писаниях писано, что кладов тут много, - продолжал старик. - Это что и говорить... и говорить нечего. Одному новопавловскому старику солдату в Ивановке ярлык показывали, так в том ярлыке напечатано и про место, и даже сколько пудов золота, и в какой посуде; давно б по этому ярлыку клад достали, да только клад заговоренный, не подступишься.
Отчего же, дед, не подступишься? - спросил молодой.
Должно, причина какая есть, не сказывал солдат. Заговоренный... Талисман надо.
Старик говорил с увлечением, как будто изливал перед проезжим свою душу. Он гнусавил от непривычки говорить много и быстро, заикался и, чувствуя такой недостаток своей речи, старался скрасить его жестикуляцией головы, рук и тощих плеч; при каждом движении его холщовая рубаха мялась в складки, ползла к плечам и обнажала черную от загара и старости спину. Он обдергивал ее, а она тотчас же опять лезла. Наконец старик, точно выведенный из терпения непослушной рубахой, вскочил и заговорил с горечью:
Есть счастье, а что с него толку, если оно в земле зарыто? Так и пропадает добро задаром, без всякой пользы, как полова или овечий помет! А ведь счастья много, так много, парень, что его на всю бы округу хватило, да не видит его ни одна душа! Дождутся люди, что его паны выроют или казна отберет. Паны уж начали курганы копать... Почуяли! Берут их завидки на мужицкое счастье! Казна тоже себе на уме. В законе так писано, что ежели который мужик найдет клад, то чтоб к начальству его представить. Ну, это погоди - не дождешься! Есть квас, да не про вас!
Старик презрительно засмеялся и сел на землю. Объездчик слушал со вниманием и соглашался, но по выражению его фигуры и по молчанию видно было, что всё. что рассказывал ему старик, было не ново для него, что это он давно уже передумал и знал гораздо больше того, что было известно старику.
На своем веку я, признаться, раз десять искал счастья, - сказал старик, конфузливо почесываясь. - На настоящих местах искал, да, знать, попадал всё на заговоренные клады. И отец мой искал, и брат искал - ни шута не находили, так и умерли без счастья. Брату моему, Илье, царство ему небесное, один монах открыл, что в Таганроге, в крепости, в одном месте под тремя камнями клад есть и что клад этот заговоренный, а в те поры - было это, помню, в тридцать восьмом году - в Матвеевом Кургане армяшка жил, талисманы продавал. Купил Илья талисман, взял двух ребят с собой и пошел в Таганрог. Только, брат, подходит он к месту в крепости, а у самого места солдат с ружьем стоит...
В тихом воздухе, рассыпаясь по степи, пронесся звук. Что-то вдали грозно ахнуло, ударилось о камень и побежало по степи, издавая: «тах! тах! тах! тах!». Когда звук замер, старик вопросительно поглядел на равнодушного, неподвижно стоявшего Пантелея.
Это в шахтах бадья сорвалась, - сказал молодой, подумав.
Уже светало. Млечный путь бледнел и мало-помалу таял, как снег, теряя свои очертания. Небо становилось хмурым и мутным, когда не разберешь, чисто оно или покрыто сплошь облаками, и только по ясной, глянцевитой полосе на востоке и по кое-где уцелевшим звездам поймешь, в чем дело.
Первый утренний ветерок без шороха, осторожно шевеля молочаем и бурыми стеблями прошлогоднего бурьяна, пробежал вдоль дороги.
Объездчик очнулся от мыслей и встряхнул головой. Обеими руками он потряс седло, потрогал подпругу и, как бы не решаясь сесть на лошадь, опять остановился в раздумье.
Да, - сказал он, - близок локоть, да не укусишь... Есть счастье, да нет ума искать его.
И он повернулся лицом к пастухам. Строгое лицо его было грустно и насмешливо, как у разочарованного.
Да, так и умрешь, не повидавши счастья, какое оно такое есть... - сказал он с расстановкой, поднимая левую ногу к стремени. - Кто помоложе, может, и дождется, а нам уж и думать пора бросить.
Поглаживая свои длинные, покрытые росой усы, он грузно уселся на лошади и с таким видом, как будто забыл что-то или недосказал, прищурил глаза на даль. В синеватой дали, где последний видимый холм сливался с туманом, ничто не шевелилось: сторожевые и могильные курганы, которые там и сям высились над горизонтом и безграничною степью, глядели сурово и мертво; в их неподвижности и беззвучии чувствовались века и полное равнодушие к человеку; пройдет еще тысяча лет, умрут миллиарды людей, а они всё еще будут стоять, как стояли, нимало не сожалея об умерших, не интересуясь живыми, и ни одна душа не будет знать, зачем они стоят и какую степную тайну прячут под собой.
Проснувшиеся грачи, молча и в одиночку, летали над землей. Ни в ленивом полете этих долговечных птиц, ни в утре, которое повторяется аккуратно каждые сутки, ни в безграничности степи - ни в чем не видно было смысла. Объездчик усмехнулся и сказал:
Экая ширь, господи помилуй! Пойди-ка, найди счастье! Тут, - продолжал он, понизив голос и делая лицо серьезным, - тут наверняка зарыты два клада. Господа про них не знают, а старым мужикам, особливо солдатам, до точности про них известно. Тут, где-то на этом кряже (объездчик указал в сторону нагайкой), когда-то во время оно разбойники напали на караван с золотом; золото это везли из Петербурга Петру-императору, который тогда в Воронеже флот строил. Разбойники побили возчиков, а золото закопали, да потом и не нашли. Другой же клад наши донские казаки зарыли. В двенадцатом году они у француза всякого добра, серебра и золота награбили видимо-невидимо. Когда ворочались к себе домой, то прослышали дорогой, что начальство хочет у них отобрать всё золото и серебро. Чем начальству так зря отдавать добро, они, молодцы, взяли и зарыли его, чтоб хоть детям досталось, а где зарыли - неизвестно.
Я слыхал про эти клады, - угрюмо пробормотал старик.
Да, - задумался опять Пантелей. - Так...
Наступило молчание. Объездчик задумчиво поглядел на даль, усмехнулся и тронул повода всё с тем же выражением, как будто забыл что-то или недосказал. Лошадь неохотно пошла шагом. Проехав шагов сто, Пантелей решительно встряхнул головой, очнулся от мыслей и, стегнув по лошади, поскакал рысью.
Пастухи остались одни.
Это Пантелей из Макаровской экономии, - сказал старик. - Полтораста в год получает, на хозяйских харчах. Образованный человек...
Проснувшиеся овцы - их было около трех тысяч - неохотно, от нечего делать принялись за невысокую, наполовину утоптанную траву. Солнце еще не взошло, но уже были видны все курганы и далекая, похожая на облако, Саур-Могила с остроконечной верхушкой. Если взобраться на эту Могилу, то с нее видна равнина, такая же ровная и безграничная, как небо, видны барские усадьбы, хутора немцев и молокан, деревни, а дальнозоркий калмык увидит даже город и поезда железных дорог. Только отсюда и видно, что на этом свете, кроме молчаливой степи и вековых курганов, есть другая жизнь, которой нет дела до зарытого счастья и овечьих мыслей.
Старик нащупал возле себя свою «герлыгу», длинную палку с крючком на верхнем конце, и поднялся. Он молчал и думал. С лица молодого еще не сошло младенческое выражение страха и любопытства. Он находился под впечатлением слышанного и с нетерпением ждал новых рассказов.
Дед, - спросил он, поднимаясь и беря свою герлыгу, - что же твой брат, Илья, с солдатом сделал?
Старик не расслышал вопроса. Он рассеянно поглядел на молодого и ответил, пошамкав губами:
А я, Санька, всё думаю про тот ярлык, что в Ивановке солдату показывали. Я Пантелею не сказал, бог с ним, а ведь в ярлыке обозначено такое место, что даже баба найдет. Знаешь, какое место? В Богатой Балочке, в том, знаешь, месте, где балка, как гусиная лапка, расходится на три балочки; так в средней.
Что ж, будешь рыть?
Попытаю счастья...
Дед, а что ты станешь делать с кладом, когда найдешь его?
Я-то? - усмехнулся старик. - Гм!.. Только бы найти, а то... показал бы я всем кузькину мать... Гм!.. Знаю, что делать...
И старик не сумел ответить, что он будет делать с кладом, если найдет его. За всю жизнь этот вопрос представился ему в это утро, вероятно, впервые, а судя по выражению лица, легкомысленному и безразличному, не казался ему важным и достойным размышления. В голове Саньки копошилось еще одно недоумение: почему клады ищут только старики и к чему сдалось земное счастье людям, которые каждый день могут умереть от старости? Но недоумение это Санька не умел вылить в вопрос, да едва ли бы старик нашел, что ответить ему.
Окруженное легкою мутью, показалось громадное багровое солнце. Широкие полосы света, еще холодные, купаясь в росистой траве, потягиваясь и с веселым видом, как будто стараясь показать, что это не надоело им, стали ложиться по земле. Серебристая полынь, голубые цветы свинячей цибульки, желтая сурепа, васильки - всё это радостно запестрело, принимая свет солнца за свою собственную улыбку.
Старик и Санька разошлись и стали по краям отары. Оба стояли, как столбы, не шевелясь, глядя в землю и думая. Первого не отпускали мысли о счастье, второй же думал о том, что говорилось ночью; интересовало его не самое счастье, которое было ему не нужно и непонятно, а фантастичность и сказочность человеческого счастья.
Сотня овец вздрогнула и в каком-то непонятном ужасе, как по сигналу, бросилась в сторону от отары. И Санька, как будто бы мысли овец, длительные и тягучие, на мгновение сообщились и ему, в таком же непонятном, животном ужасе бросился в сторону, но тотчас же пришел в себя и крикнул:
Тю, скаженные! Перебесились, нет на вас погибели!
А когда солнце, обещая долгий, непобедимый зной, стало припекать землю, всё живое, что ночью двигалось и издавало звуки, погрузилось в полусон. Старик и Санька со своими герлыгами стояли у противоположных краев отары, стояли не шевелясь, как факиры на молитве, и сосредоточенно думали. Они уже не замечали друг друга, и каждый из них жил своей собственной жизнью. Овцы тоже думали...